«Изгои». Скриншот обложки одной из историй проекта «Женщина. Тюрьма. Общество».
Три года назад опытный правозащитник Леонид Агафонов участвовал в обучающем семинаре в Екатеринбурге. Семинар был посвящен созданию мультимедийных проектов по итогам расследований. Во время практического задания нужно было разбиться на группы. В команде Леонида оказалось мало участников. И тогда к нему присоединилась журналистка Наталия Донскова. Через некоторое время после их первой встречи началась история проекта «Женщина. Тюрьма. Общество» – серии расследований о жизни женщин за решеткой.
Эти расследования затрагивают табуированные темы: лечение онкологических больных и роды в тюрьмах, а также проблемы сексуального насилия и отношения к ЛГБТ в местах заключения. Проект был дважды номинирован на престижную независимую журналистскую премию «Редколлегия», на премию имени Сахарова, а также получил премию «Гражданская инициатива». Он также победил в конкурсе культурных и социальных проектов, освещающих проблемы Российского ЛГБТИК-сообщества.
Илья Кудинов, один из организаторов семинара российской организации «Так-так-так», которая является членом GIJN, побеседовал с Леонидом и Наталией о том, как их учебное задание на семинаре выросло до известного расследовательского проекта. В их команде сейчас 5 человек, которые провели уже 13 расследований на различные темы.
Ниже представлена их беседа.
Расскажите подробнее, как вы стали вместе работать?
Леонид: За несколько месяцев до семинара правозащитной сети «Так-так-так» я изучал тему отъема детей из семей мигрантов. Собрал много данных о том, как мигрантов в России помещают в центры временного содержания, а детей при этом отнимают. В ходе семинара мы с Наталией использовали некоторые из этих данных для создания нашего первого проекта «Где моя мама?».
После занятий я понял, что очень нуждаюсь в помощи журналиста. Я много готовлю докладов, но журналисткой жилки и желания писать у меня никогда не было. Поэтому через некоторое время я позвонил Наталии, предложил вместе поработать. Она согласилась.
Леонид Агафонов. Фото Наталии Донсковой
Наталия: Меня поразила вовлеченность Леонида и его уровень владения темой защиты прав заключенных. Журналисты годами ищут темы для того, чтобы сделать расследование. А мне встретился готовый специалист с отличной экспертизой, данными и документами.
Предложение Леонида поработать с ним появилось для меня очень вовремя. Я тогда как раз решила увольняться с телевидения, где я работала. Надоели быстрые телесюжеты, хотелось чего-то глубокого. К тому же незадолго до увольнения я получила большую журналистскую премию. Поэтому спокойно могла позволить себе работать с Леонидом какое-то время как волонтер, без гонораров.
Наталия Донскова. Фото: предоставлено Наталией Донсковой
Когда вы решили превратить ваше сотрудничество в долгосрочный проект?
Леонид: У меня были собраны материалы по многим темам, большой объем информации. Я же был членом общественной наблюдательной комиссии (ОНК), ходил по колониям и тюрьмам. Когда я ушел из ОНК, решил свой проект продвигать дальше. Сосредоточиться именно на гендерных проблемах и проблемах детей в местах заключения. Это серьезная тема. Очень много заключенных женщин у нас, в отличие от других стран. И никто этой проблемой особо не занимается. Получается, что сначала у нашего проекта было чисто правозащитное направление, а потом появилось и расследовательское.
Как вы смогли развить проект без изначальной финансовой поддержки?
Леонид: На первом этапе мы работали как волонтеры. Наташа работала удаленно. Она в Ростовской области, а я в Питере. Я написал грантовую заявку в одну российскую некоммерческую организацию под наше второе расследование, касающееся онкологических больных в тюремных больницах. Нам утвердили грант. Но он был настолько мизерный, что мы закончили проект с отрицательным балансом.
Но мы смогли как-то выдержать этот период. Экономили на билетах. Наташа прилетала ко мне за бонусные мили, которые у меня накопились. Приезжала сюда в Питер, жила у своей подруги. Очень было сложно. Но мы сдвинули тему про онкобольных с места. На момент завершения расследования у нас было решение ЕСПЧ, что условия содержания онкологических больных в тюремных больницах являются пыточными.
Если год назад мы ехали в Польшу на мероприятие, и были счастливы, что нам дали 200 долларов командировочных, то сейчас у нас уже есть стабильная финансовая и информационная поддержка со стороны как зарубежных, так и местных партнеров. Например, за этот год мы получили 5 больших премий и грантов.
Можно сказать, что на данный момент в России только ваш проект системно освещает темы женщин, детей, больных в местах заключения?
Леонид: Да, пока это так. Когда Наташа стала постоянно работать в проекте, мы дополнительно расширили тематику. Теперь мы рассказываем про ЛГБТИК-людей и заключенных, которые подвергаются сексуальному насилию в тюрьмах.
Как я понимаю, раньше ты не занималась расследованиями на такие темы. Что тебя привлекло?
Наташа: Начну с чисто прагматического элемента. За годы работы Леонид собрал огромное количество свидетельств и документов, с которыми интересно работать, анализировать их. Это хороший простор для личного и профессионального развития. Мы занимаемся даже не расследованиями, а исследованиями серьезных проблем. Кроме того, никто не застрахован от столкновения с силовыми структурами. И я не хочу ощущать себя беспомощной в этой сфере. Я хочу знать, что какие-то действия для изменения ситуации предпринимаются. Плюс с Леонидом приятно работать, он большой профессионал.
Кто и за что отвечает в вашем проекте?
Наталия: На Леониде – экспертиза проблемы, оценка рисков, консультации. То есть, экспертный контент. Моя задача — это подготовка материала для нашей аудитории. Вопросы менеджерского характера — организация съемок, подключение сторонних экспертов, договоренности об интервью — мы делим поровну. У Леонида много связей с правозащитниками, адвокатами, активистами. Когда нам нужна экспертная оценка или комментарий, он договаривается.
Леонид: Когда собираем информацию, то, например, берем интервью так, чтобы его хватило еще на ближайшие 2-3 расследования. Вот, например, тема про онкологию в тюрьмах и тюремных больницах. Мы провели расследование, а потом решили сделать две дополнительные съемки, чтобы собрать ценный материал. Потому что, героиня нашего расследования умирала, нужно было успеть с ней обо всем поговорить. Мы записали с ней интервью за несколько месяцев до смерти. Сейчас на основе него мы будем делать фильм.
Правозащитник Леонид Агафонов (слева) навещает онкобольную в тюремной больнице. Фото предоставлено Наталией Донсковой.
Как вы ищете темы?
Леонид: Темы всегда есть. Занимаемся ими по готовности. Либо можем взять наиболее актуальную тему на этот момент, если есть на нее запрос в обществе. Есть темы, которые мы постоянно изучаем, они сложные и медленные. Например, онкология или права ЛГБТИК-людей в тюрьмах.
Самое сложное в нашей работе — это найти героев материала. Люди, которые находятся в местах заключения и подвергаются насилию, боятся. Мы всегда учитываем вопрос безопасности — насколько можно делать публичной историю человека. Если мы, например, пишем про ВИЧ, и какой-то герой не хочет, чтобы его называли, мы просто откладываем собранные материалы. Замораживаем эту тему до лучшего момента.
А еще некоторые наши источники очень «скользкие». Если человек сегодня готов дать интервью — надо ехать и брать, даже если это 12 часов ночи. Поскольку завтра он может исчезнуть, сесть в тюрьму, уйти в бега. Мы работаем с очень нестабильной группой.
Вы люди с разным бэкграундом: правозащитник и журналист. У вас возникают какие-либо разногласия из-за разницы подходов к работе?
Наталия: Мы частенько серьезно ссоримся. Но потом выслушиваем аргументы друг друга. Если они обоснованные, приходим к общему решению. Мне, например, часто хочется заняться темой как можно раньше. И вот мы обсуждаем, почему сейчас лучше начать расследование по другой теме. Также спорим из-за структуры материала. Каких-то визуальных решений или текста. Они могут быть, по экспертному мнению Леонида, неуместными или менять смысл материала. А я считаю, что они оригинальны.
В чем вы видите главную задачу вашего проекта?
Леонид: Мы работаем на изменение системы. Например, в рамках нашего проекта о тюремных родах мы запустили петицию. Она набрала уже 90 тысяч подписей! Цель этой петиции — изменить отношение к беременным женщинам, которые оказываются за решеткой.
Мало кто знает, что там творится с женщинами, а затем и с их детьми. Они, по большому счету, сидят в заключении вместе с мамами. Нет какого-то детского сада. В СИЗО они живут в обычных камерах. Там не предусмотрен мягкий пол. Кровати не деревянные, а железные койки. Там масса проблем: и детские травмы, и перегруженность.
По нашим материалам уже есть законодательные инициативы. Власти на нас не ссылаются, конечно. Но мы выкладываем материалы, они реагируют. Уже Минюст распорядился пораньше освобождать беременных, которые сидят за легкие преступления.
У вас есть какой-то конкретный результат, которым вы гордитесь?
Леонид: Наш проект на тему онкологии в тюрьмах привел к законодательным изменениям. Власти расширили список освобождающихся из тюрем по болезни. Увеличилось количество освобожденных с онкологией. То есть, люди умирают не в тюрьме сейчас, у них есть возможность попрощаться с родными.
Так, в Санкт-Петербургской больнице имени Гааза, которая обслуживает заключенных и людей, содержащихся в СИЗО, количество освобожденных из-за болезни увеличилось в три раза. Суды раньше их не отпускали. Но изменения пошли на уровне федерального законодательства. СМИ очень активно писали на эту тему. Серия смертей молодых женщин вызвала большой резонанс. Они умерли без лечения. Не потому, что их нельзя было вылечить, а потому, что их не диагностировали вовремя.
Это нельзя, конечно, только нам приписать. Просто мы были катализатором. Мы запустили волну. И когда к ней кто-то присоединяется, мы только радуемся. Сейчас не время одиночек.
Наталия: Я горжусь, что за время существования проекта мы уже выпустили 13 расследований на русском и английском языках. А самый большой отклик был после материала о гомосексуальных женщинах в российских тюрьмах: его прочитали около 150 000 человек, а ролик с участием нашей героини приближается к миллиону просмотров.
А есть темы, по которым, наоборот, не удалось добиться результата?
Леонид: В рамках нашего первого проекта «Где моя мама?» о детях мигрантов мы тоже пытались добиться законодательных изменений. Написали в правительство. И они внесли поправки, что женщины с детьми имеют право неограниченных прогулок. Но резонанса это никакого не получило. Если в петиции по тюремным родам мы уже 90 тысяч подписей получили, то та кампания набрала голосов 80 всего. Она не получила никакой поддержки в обществе. Потому, может быть, что эта тема касалась мигрантов.
Как вы видите развитие вашего проекта?
Леонид: Хотим эффективнее взаимодействовать с традиционными СМИ. Практика показывает, что журналисты не умеют работать с этими вопросами. Постоянно какой-нибудь журналист просит предоставить им хорошего героя. Но мы не поставщики героев! Мы с ними работаем годами иногда. А они их за полчаса угробят. Потому что, они не умеют аккуратно действовать, пытаются выжать сразу то, что им нужно. А методика работы очень сложная. Надо сначала подвести к вопросу, на который ты хочешь получить ответ.
Мы хотели бы учить журналистов и правозащитников работе с этими группами. Вообще, мы хотим заняться еще более серьезными исследованиями. Найти постоянное стабильное финансирование и продолжить систематическое и научное изучение проблем женщин и ЛГБТИК-людей в тюрьмах.
Хотите знать больше о расследованиях в регионе? Заходите в ресурсный центр GIJN на русском.
Илья Кудинов – журналист из Новосибирска. С 2009 года работает в правозащитной сети «Так-так-так» в качестве координатора расследований. Он специализируется на антикоррупционных расследованиях и анализе проблем нарушения прав человека, а также проводит семинары по этой тематике для журналистов и правозащитников.
